Цена на Лирика, амфетамин Джвари
И я люблю тебя, как смерть свой меч. Это тоже молодой вопрос, любезный читатель, очень молодой, но пошли его вам господь чаще на душу!.. Вот спасибо, всё уж, Вам благодаря — да, уже мы время тратим зря. Итальянские дрозды Это не так уж плохо, если земли между нами кладутся. Но воды убывают — пасть видна уж стока, Что чавкнув, вся в жиру потока. Главные герои книги «Русалка в бассейне» - нелегальные эмигранты, место действия - Мюнхен. У него уже Лихтэнбэрга фигуры, как от ударов молний, по шкуре, и он кладёт лапы в пах. Дай прикурить мне, Ханс, поставь стакан. Снег свеж и блестит на солнце. Так это станет быть. Полина Луговая Мы любим родителей, супругов, детей, потому что роднее и ближе нет никого.
Редакционная коллегия. Р.И. Пшеничникова, проф., академик МАН ВШ (гл. редактор);. Е.Ю. Перова, кан. эконом. наук, доцент (зам. гл. редактора);. Православный интернет-магазин «Остров книг». Православная книга - почтой» предлагает самый большой ассортимент православных книг, аудио-, видеопродукции.
Святой иль проститут? Но коль будить охочи, тогда — Спокойной ночи! С приветом, твой Фритц. Настоящий сборник рассказов — это короткие, подмеченные автором эпизоды нашей жизни, часто не замечаемые нами в повседневной жизни. О рыцарь De Fleur Rouge! Уж проще сразу Ленина к стене! Чарует носа крепость-burg, А почки видит лишь хирург. Кто это, раз не я уж ведь?
Биргит Рабиш Мы занимаемся этим Мы занимаемся этим сношением и я вскоре кричу что весь дом думает чем мол они занимаются и при том мы сношаем только наш пол и нас вгоняем друг в друга ах я вне себя Тэо Кёппэн Осень 5 все пивные закрыты лес открыт лишь ещё таки сыро усмехаюсь наверху навеселе в дуба дупле Курт Дравэрт Польша в письмах — Как у нас там, в родном фатэрланде, дела? То очень важно в изысканиях моих! За сукном ломберного стола умерших пальто надели мужчины. Все песни сюда донесла без утерь, и теперь: « А можете мне кулак показать? Любви причиной часто видят рот, Гланд функцией что так влечёт. Но повесть «Джвари» уникальна не только потому, что была первой. Он на свободном месте на капустном поле ночью меж кочанами выставил её, когда крепчал мороз. Прострел, и Кровь, и Бред от Жара. О носовой платок, на бёдра что налип, чей сможет тайну всё ж твою развеять всхлип? Предупреждение всем Что зверь во мне — не ложь. Кусочек карпии приделан к животу. Так бывает у перин И у диспутов морщин.
В книге Людмилы Ильюниной «Роднуша моя» собраны духовные стихотворения из поэтической тетради протоиерея Николая Гурьянова, многие из которых написал он сам и пел в своей келье, сопровождая игрой на фисгармонии, а также краткие высказывания старца, запомнившиеся паломникам. Лань — лань в лесу ведь даж, и сам медведь — медведь. Щегла не пугает снег. В августе падают звёзды. Уже сосчитана «последняя овца».
Чего же ты плачешь, Анна? Ах, облака Как горы летят они над лесами. Дымящиеся коровы Сжирают в зиму Маленькие солнца В хозяйстве сбережённые по-матерински Сентябрь Туман уничтожит краску цветов И намочит их, чтоб они полегли Золотая картофельная ботва Припрячет свои гнёзда не надольше Фермер проворчит: Какова фруктопивная Сельская почта Кровавый бук каким-то днём поздно покрылся листвой весной. Не достаточно, о, чтоб восславить Медлительность Боле не изгоняемых! Хороша ж жизнь всё же! Что кто-то тут в тиши имеет смелость из дерьма тут строить башни жути, один тот факт, что некий тип их сложит от души — весь день мне может отравить, не применяя ртути. Мою кто кошку дразнит, будь хоть туп, Того я должен буду прятать труп.
Как меланхолия пристойна или в сердце боли, Чахотка — классика! Язык известный радостей родник, В нём Веремени не специален клык. Урсула Крэхэль Когда в своей постели Когда в своей постели я очнулась ближе к полдню после бессонной ночи мокрая от пота с крестом что был от страха пОгнут когда соседки-матери уже своих детей соседских звали я ощущала что тянувшее во мне порвалось лопнув что лежала тут в своей крови что расплывалась подо мной не помня о соседских детях и с полным выводком соседках что день спасён мужчина же неправедно оплёван Томас Розэнлёхэр Складной стул Складной, весь в блёстках стул, новейшей из систем. Сердечный привет! Что чувствуешь, когда узнаёшь: твой любимый, дорогой, самый близкий человек употребляет наркотики? Ваши икры, декольте, маня, боль в мошонке вызывают у меня. И как раз оттого ноги многих должны их спасти, чтоб что важно ещё быстро приобрести — парфюмировать жизнь на заказ. Ветер улёгся. Так вновь к постели, что тобой не обременена. Красный имеет пулю в голове и говорит Помешанно. Она сказала: нет. И это оттого, если итожь, что кризис творческий меня коснулся всё ж!
Облаков жаркие тени на камнях Акаций листья. Так алчность в нас растёт: Лишь получать, у мишуры держать опять. Так вновь к постели, что тобой не обременена. Павел писал апостолам: « Я вдосталь Крещу всех фрау здешних Хросталь! Попытка кролика поймать на крюк, всегда охотникам на радость этот трюк пока успеха не несёт, хотя пыхтят вокруг охотники, но в кролике испуг! От ревности я просто болен был, помешан от сочувствия к себе, что вен пульсация на мне, отбрасывала тень на стены. О рыцарь De Fleur Rouge!
Рви из розетки штепсель! Священник Виктор Кузнецов Настоящий сборник рассказов — это короткие, подмеченные автором эпизоды нашей жизни, часто не замечаемые нами в повседневной жизни. Цапля с рыбой вокруг головы. Мне это не делало больно я не желала тебя я Сидела лишь и то солнце Светило на меня как на х-любой Города Луга платан. Сена не жевал Одну мякину без разбора жрал Думала помру так я продрогла Формула зова Феб красногремящей стеной облаков Плыви У него под веком умножься Волосами моими Свяжите его чтоб не знал Понедельник ли пятница и Какое столетье Овидия ль он Читал или видел а я Ложка его ли жена или Лишь так один облакозверь Поперёк по небу Уверенность Он спит и спит.
Это уже Арии! Как долго? Икра раз украшенье и ресница, Червеобразным уж отростком не прельститься. И кто-то смотрит кому-то другому в глаза: всегда выстрел в упор — террористы от постмодерна. Мои волосы длинны Я окручиваю его ими.
Родители осенью Затем наступила осень, и на подоконнике в клетке моей маленькой птичке больше не нравилось петь. Эдуард Качан Да — творческий я импотент. В спальном вагоне С тобой, платок, не будет сделки, нет!
К этой двери рядом мне дырка на стене, ничего меж ними. Так Цезарь и не смог её уж выпустить наружу. Из повседневности остатка, чья вина ясна, Я вижу тот, где было бы мне хуже. Сувенирная продукция Шкатулки Показать еще. Врач о болезнях говорит с большой охотой. Изделия из дерева. Защитой родины они ценны нам всем, Враги раз станут нападать затем. По четвёртым Я видела что самолёту стоять. Ах, облака Как горы летят они над лесами. А это — помешательство совсем. Я был покуда. О времени, в котором он жил в молодости, и которая прошла в хаосе, крови и безобразии, он старается не писать, противопоставляя ему гармонию, Церковь и свет святого Евангелия. Но хватит, что теорий гам, для практики пару советов вам. Нищий ли слуга?
Ведь душа, душа, душа Похотью лишь хороша! Вновь ты спросишь альбатроса: «Почему? Зовусь: Ложись-Паскуда, А имя у меня: Эй-зад. У витрин всё крепчает в порывах мороз. Нет никого мне ближе, Ханс, чем ты. В небо Восходит Из бумаги та Звезда, неудержимо В свет врываясь, выше, вырвавшись из глаз И дальше, дальше Остаток нити нам принадлежит, чтоб мы тебя узнали.
Борис Зайцев С пятых светит та звезда. Но только не стало тебя я сел и один битый час был печален. Впрочем, по мере своих сил и знаний автор старался оставаться в рамках православного Писания и Предания. И, похоже, он теперь перхоти как дверь. А не беда, когда от дрожи, «снежок» весь рассыпаешь, боже! Полина Луговая Мы любим родителей, супругов, детей, потому что роднее и ближе нет никого. Почему так люди смеются. Она сидела тут и ревновала, больна от ревности, подушками меня при входе забросала тут же. Коль сонет удасться должен нам, и содержание и форма, смысл и звук, свой ранг тут обретут, как: Рим, Гранада, Ульм, Луанг Прабанг и городов иных названья — но не «Дришпэнштэдт». Предъявлен счёт, и в небесах терпенья тишина. Быстро всё прошло, то понял я один.
Было двенадцать часов дня, и этот несчастный случай не представлял ничего иного как формулу равновесья для двух вспухших гнёзд личинок, слегка пригоревших в уличном тигле глазуньей из смолы и асфальта. Четыре афонских дня стали поворотными в жизни многих паломников, случайно ставших единой командой. Сходили к нему. И одно красивое огня колесо на том поле Катилось к тому лесу. Ей восемнадцать со всеми дипломами С тех пор как она того Красного любит с белой кожей Он о ней миру говорит Она как перо танцует. Перевороты чашек с блюдцами всей грудой, Всё в глуби звонно погружается посудой. Несмотря на замок, деньги, слуг, Мощь мужская у меня пропала вдруг. Розэмари Краузэ Дилемма В пятницу встретила Вэрнэра. Меня пусть вспомнит и мои слова! Из невиновности в конце появится вина. Из вод и бегемот высовывает нос, Лишь ветер анаши духан донёс. Стася Земчонок Ежедневная аудитория портала Стихи. Только раз пересечь жёлоб слива мочи — и сразу назад.
Православный интернет-магазин «Остров книг». Православная книга - почтой» предлагает самый большой ассортимент православных книг, аудио-, видеопродукции. Интервью, анкеты, дискуссии, так называемые «круглые столы» — несомненно кажутся нам журнальной формой именно XX века. В воображении трудно поставить такой.
Православные книги. Сходили к нему. Но повесть «Джвари» уникальна не только потому, что была первой. Иван Шмелев В сборник произведений Ивана Шмелева «Въезд в Париж» вошли избранные рассказы известного русского писателя, охватывающие весь период его творчества с по е годы. Только раз пересечь жёлоб слива мочи — и сразу назад. Биргит Рабиш Мы занимаемся этим Мы занимаемся этим сношением и я вскоре кричу что весь дом думает чем мол они занимаются и при том мы сношаем только наш пол и нас вгоняем друг в друга ах я вне себя Тэо Кёппэн Осень 5 все пивные закрыты лес открыт лишь ещё таки сыро усмехаюсь наверху навеселе в дуба дупле Курт Дравэрт Польша в письмах — Как у нас там, в родном фатэрланде, дела? По просьбе отца Михаила женщина, которой он смог помочь так, что она, разочаровавшаяся в людях, увидела в нем земного ангела, на листках без прикрас, как публичную исповедь, описала всю свою жизнь, которая может кому-то послужить в чем-то уроком. А что такое дозу перебрать, тому, кто укололся, как узнать!
К такому уровню я не привык И без фантазии скажу я напрямик Но верю в мексиканках больше всё ж огня Чем в этих парфюмерных немках на меня О Мексика! Так бывает у перин И у диспутов морщин. Дня и Ночи светило. Иван Шмелев В сборник произведений Ивана Шмелева «Въезд в Париж» вошли избранные рассказы известного русского писателя, охватывающие весь период его творчества с по е годы. Он должен ещё больше стать. И, Ханс, люблю, твоя как колет борода. И чем больше я думал об этой стихийной ситуации, тем ясней понимал, что я должен писать стихи, стать творцом. Родившись в эпоху революции, и перенеся множество страданий и потрясений, которые уготовила ему судьба, писатель сознательно решает принять православную веру и Церковь, и останется ей верным до конца своей жизни.
Цена на Лирика, амфетамин Джвари За принцев дворцом он оставил меня ждать И когда мы братьев Хумбольдт встретили Произнёс он «ну» и указал на левого, которого Тогда в Ф. В сборник произведений Ивана Шмелева «Въезд в Париж» вошли избранные рассказы известного русского писателя, охватывающие весь период его творчества с по е годы. А напротив там моя в садике скамья. Но с твёрдости венцом Сей муж доходит до последней сцены, Чтоб в грязь не пасть красиво сказано лицом, Всё прямиком идя на стены. Осенняя бледность в ветвях. А я совсем уж скромный муж, Но лучше мне, то видно уж.
Старики — толпою неупитой! Их дети: поменьше стреляют весь день, а большие с их колесами добиваются большего. Эдуард Качан Герой книги «Дикая маслина» пытается спасти погибающего от наркозависимости. Деревья голы в солнце ноября, Они такие ж тут как там, в такую же погоду. Семь кожиц Луковица без шелухи лежит на холодной плите Она светится изнутри самой глубокой кожицей возле ножа Луковица одна нож один домохозяйка-жена Сбежала по лестнице вниз так ли луковица Её довела или положение Солнца над соседским домом Если она не вернётся если она нескоро уж Вернётся что ж найдёт муж ту луковицу нежной и сведующим тот нож De Fleur Rouge То рыцарь De Fleur Rouge С его щитом, у нас для жарки формой, Проходит через кухню в марше. А генитальные системы вороши — Они без язв вдвойне уж хороши. Ничего не прибавишь к тому — это выглядит так: смерть мгновенной была, как в иные года. Людей искусства не переизбыток, Но мясники важней нам их визиток. Что чувствуешь, когда узнаёшь: твой любимый, дорогой, самый близкий человек употребляет наркотики? И в Анатомию чуть свет отсюда погружён Поэт, и в ней находит он по нраву стиховрачебную забаву, и ищет так, что уж ушами ал, где ничего вообще не потерял. С приветом, твой Фритц. Что стряслось — не знает никто. В котлах для сливового мусса Отражается красиво собственное лицо и Огнекрасно озарены эти поля.
Заговор В нашем городе отдельные мужчины носят красные по улицам штаны. Не едет — тянет в дрек его любой маршрут, где, в куче развалясь, любовь свой дарит смех. Ханс-Юргэн Хильбиг моя жена моя жена ходит в лес она рвёт помидоры она приносит гусей лис перепелов заказывает у счетоводов гороха моя жена не красавица у неё нет ни глаз ни рта но нос такой большой как торговая улица и на колесе она мчит как никто моя жена четырнадцать сантиметров всего но я лишь потому повыше её поскольку должен всё время таскать печную трубу по вечерам мы выходим порой поиграть на флейте но большей частью блох половить перед воротами города кончаем с этим звуков что издают муравьи когда они любят вполне достаточно нам затем застыв глядим друг на друга и как-то мы есть без глаз без рта Рэнэ Обэрхольцэр Стихотворчество Мать звала ужинать. Зовусь: Ложись-Паскуда, А имя у меня: Эй-зад. Без травки Кении и Rhino-носорог В кино сниматься бы не смог. Ничто, когда закончен, так как он, похоже, Не ярче чем воспоминанье. Если спать хотим, на птиц наводит он молчание. Красные пламёна Делают много для красоты.
Два глаза, где можно три: Его скуловая кость на моей. Семь кожиц Луковица без шелухи лежит на холодной плите Она светится изнутри самой глубокой кожицей возле ножа Луковица одна нож один домохозяйка-жена Сбежала по лестнице вниз так ли луковица Её довела или положение Солнца над соседским домом Если она не вернётся если она нескоро уж Вернётся что ж найдёт муж ту луковицу нежной и сведующим тот нож De Fleur Rouge То рыцарь De Fleur Rouge С его щитом, у нас для жарки формой, Проходит через кухню в марше. В анальной части тож, и? Но в 14 его взгляд, чтобы встал, пялился на коров, когда он углом за той застывал летней блондинкой на красном велике, имеющей мощный зад. Сена не жевал Одну мякину без разбора жрал Думала помру так я продрогла Формула зова Феб красногремящей стеной облаков Плыви У него под веком умножься Волосами моими Свяжите его чтоб не знал Понедельник ли пятница и Какое столетье Овидия ль он Читал или видел а я Ложка его ли жена или Лишь так один облакозверь Поперёк по небу Уверенность Он спит и спит. Павел писал апостолам: « Я вдосталь Крещу всех фрау здешних Хросталь! Как он его шатливо знамя, Что красными на нём цветами, Наши старые гардины напоминает. Мне виден Запад из высокого окна, С Востока, сверху, хоть в окне он всё же уже. И лишь со временем ты найдёшь тот дешёвый сервиз в полном порядке и бокалы для шампанского ещё от приданого: тут по меньшей мере ты имеешь что-то в витрине шкафа: 12 белых кругов, если станешь съезжать. Камнегорбы против подошв. Я владею мячом — кто со мною стоит? Икра красива как предмет, Жаль, эрогенных зон почти в ней нет. И в ягодицах он развился сам по меркам сих времён Отчего ж я не вижу сейчас — всё само вытекает из глаз.
Но коль будить охочи, тогда — Спокойной ночи! Теперь спрошу себя: Когда я в первый раз о ком-то буду слышать, кто зонт с собою в смерть смог взять? Ах, всё проще — смерть будет пахнуть майораном и перцем из глотки торговца из лавки, где она до того застряла серебристым хвостом селёдки. Я одну повстречала в OBI, та, катя с колёсами стул, Прорвалась сразу к кассе и платит, мол, полна своим этим cool: За десять шурупов купюру в тысячу мечет туда — Такого нормальный немец не позволит себе никогда! Те длинные Здания бюро обрамляли площадь, черным-черны Те улицы, та река, было жарко. Когда сон кончился я всё еще мечтала: три раза ты, три раза мой. Шоссе в поту, расскинув ноги широко меж ними свинцовея зелень. Волк у дверей. Телешоувикторина Кто забеременел от: а , б или другой вопрос: Ис-то-ри-я — сколько евреев — три ли, четыре — в годы — речь идёт о вопросе на полмиллиона — за ответом на этот вопрос Вы можете обратиться к залу. То был терракт. Теперь — всего за талер — за один, бери меня, несчастную, кто хочет! Эти интересные истории научают нас многому, как надо быть внимательным и ответственным к окружающим и друг другу. У него уже Лихтэнбэрга фигуры, как от ударов молний, по шкуре, и он кладёт лапы в пах. Но его уши заросли кустами похоже: Я хочу сейчас видеть его красивопёстрые глазки Должна я на дни удалиться от них без опаски. Продолжится песня и дальше?
По архивным источникам и воспоминаниям составлена канва жизни отца Николая. На каждый вечер надо для пингвина Хотя бы дозу героина. Всего за дряхлый талер — за один, бери меня, несчастную, кто хочет! Давайте встанем мы за это, Боже! Я с велосипеда упала. Коль в коитусе кто упрямец сам — Быть трепатни особенной часам. Уже сосчитана «последняя овца». The Last of November Только в бюро обмена у зоопарка, последние те Серебряные лошадки из пальто карманов. Коль он дальше к озеру полетит Чей берег с деревьями Трава и листва потеряны вскоре Он злые ведьмины круги Иссохших грибов освищет на той Шляпе. Главные герои книги «Русалка в бассейне» - нелегальные эмигранты, место действия - Мюнхен. Слыша грохот, как обвал, что мне умирать мешал, думаю: был б глупый хряк при родео помер б так, это варварство терпеть — тихо уж не помереть, встав, в окно бросаю взгляд, деток там салютный ад, я на кухоньку бреду — там яйцо в сковороду, лишь глазуньей полон ум — в кухне меньше слышен шум.
Хороша ж жизнь всё же! У каждого из них своя судьба, иногда изломанная и трагическая. Михаэла Хампала встреча в отеле между наспех раскрытых чемоданов ни слова о явном мы пьём охлаждённую воду стоим в этом номере принадлежащем не нам толькло шуршание кубиков льда в стаканах снаружи поздний час ещё раз бросает свет на холмы раскрытие твоего рта линия горла твои глотки твоё прикосновенье падая ласточкой прочь мы улетаем оба теперь мы приручаем ночь у тебя раскраснелись щёки бросаешь ты на полу влажные полотенца Перевод Елены Остроумовой и Алишера Киямова Виглаф Дростэ Жабы и наркотики а В пивной палатке после тинного дебоша Муж жабы слушает лишь Эрнста Моша. Промежуточный баланс В своей жизни я всё уж почти поимел: Osso Bucco, ботинки, что жали, измятой машину, слепую кишку, дверь с замком, что заел, любовь, колени и спину, интервью, педикюр, славу, боль от рифм до того, министерскость, вставные зубы с очками в наследство, и, если юмор меня мучает прежде всего, я беру для шуткостихания средство. По первым Летят сороки, по вторым Высоки облака. Ну, малый, что ж так глуп ты для услад!
Индефикационный кризис То мой иль то не мой визаж? Как отец говорит — в тренировке всё дело. Церковная утварь и сувениры. С приветом, твой Фритц. С образа, полные влаги, смотрят глаза телёнка и иногда под напевы ветра слёзы льют вечерами. Все песни сюда донесла без утерь, и теперь: « А можете мне кулак показать? Причитание Горе белоснежный мой рысак С угольных парод глазами С жемчугом вплетённым в гриве С очень мягкими ноздрями Через тень прекрасногрозную промчав Убегал три вечера далёко Недвижимым становился надо как Возвращаться к дому. Мы любили друг друга в автО. Я просто должен был отсюда — и лишь под утро вернулся вновь назад. И я сдаюсь и прощаюсь на этом: « Эта программа презентирована Вам фирмой: х , у Реклама.]
Вы себя спросите сами, Зря на ближнего, как встарь: Сможете ли рвать клыками вы его, вернувшись вспять, впомня жизнь его с делами, без того чтоб не блевать? Не спрашивай кто я. Эти истории заряжают бодростью и желанием настоящего, сердечного труда. Они ткут на флаги цветные и белые белые и цветные тут ткут на стяги в этой стране. А будет это слово сказано два раза — пред нами рельсы из старинного показа откроются у придорожных роз, и вот клубах над ними дыма, чья лента всеми так ценима, пыхтит: «Пуфф-Пуфф» нам паровоз. А светильники сумрака с синькой в горстИ Прям у лиц, исказив чтоб на них нанести, Доводя у одежды до слёз. Нет у любви того, что было б как доход. В небо Восходит Из бумаги та Звезда, неудержимо В свет врываясь, выше, вырвавшись из глаз И дальше, дальше Остаток нити нам принадлежит, чтоб мы тебя узнали.
